Днепровский луг
Днепровский луг — и историческая достопримечательность, и уникальное явление природы одновременно. Им восхищались не только наши современники, но и их близкие и дальние предки. «Направляясь по валу от Быховской брамы к Днепру, — читаем мы в «Опыте описания Могилевской губернии», — постройки исчезают, местность становится совершенно глухою, но чрезвычайно живописною: по одну сторону вала тянутся бесконечные сады, густо поросшие фруктовыми деревьями и скорее похожие на леса, по другую — глубокие, обрывистые овраги с весьма высокими конусообразными, состоящими большей частью из красной глины, берегами, то голыми, как скалы, то кое-где покрытыми березовыми зарослями. Картина этой чудной местности поистине достойна кисти художника». Художником выступила сама природа.
После поозерского (валдайского) оледенения, завершившегося примерно 10 тыс. лет назад, постепенно стал формироваться и рельеф местности на территории современного города. Ледник отступал, и огромные массы талой воды так обнажили местные возвышенности, что они стали похожи на творение рук человеческих. Постепенно сформировались водоразделы и реки. Днепр выглядел тогда куда шире нынешнего, и если придерживаться известных методик определения речища, то начинался он у подножия нынешнего вала и доходил до возвышенности в районе мясокомбината. Со временем оформилась и удлиненная впадина вдоль речного русла, и ее участок, покрытый травянистой растительностью, — то, что мы сейчас называем днепровским лугом. Пойменная почва оказалась очень плодородной и служила идеальным местом как для выпаса скота, так и для выращивания различных сельскохозяйственных культур, не говоря уже про покосы.
Летом 1588 г. городская община грудью встала на защиту днепровского луга от поползновений наместника могилевского Николая Городенского, который со своими слугами «…то сеножати их почонет з низу от границы речки Негосты у верх реки Днепра, аж до границы Высокого Холму, межы тых дей границ, кгвалтом на двесте моркгов сена покосили и звозили, а иншые дей сеножати местские также подле реки Днепра, межы поименных границ лежачие потом косили и сено с них звозили, а остаток конями своими травили». Король Сигизмунд III взял сторону горожан и специальным «листом» от 13 июня 1588-го запретил покосы кому бы то ни было, кроме горожан.
Размеры поймы Днепра в районе Могилева были столь велики, что позволили разместиться здесь в годы Северной войны более чем 30-тысячной шведской армии. Могилевский историк XIX в. Н.Г.Гортынский в изданной им «Хронике города Могилева» сообщает: «1708г. Июля 3. Через три дня по вступлении в Могилев валахов, подошел к городу и шведский король со всем своим войском и расположился лагерем на Буйницком поле, лагерь был большой и с артиллерией». И далее: «1708г. Августа 14. Августа 14 по старому календарю, шведский король переправился на левую сторону Днепра и почевал в лагере под горою на городских уволоках, которые и доныне зовутся «Шведская смена». Местность вдоль Днепра между городом и Буйничами еще и в начале прошлого века носила название «Карлова долина».
В 1772г. Могилев вошел в состав Российской империи и стал губернским центром. Посещавшие время от времени город члены монаршей фамилии и представители российской элиты также получали сильное впечатление и от красоты луга, и от его размеров. Каждый уносил с собой частицу памяти. «1802 года Генваря 1 дня, — писал летописец города игумен Орест, — по именному высочайшему Его Императорского Величества Александра Первого Павловича указу город Могилев определен губернским городом и присутственные губернские места открыты. Того же года Июня 15 дня прибыл в Могилев Александр Павлович; на другой день, 16 числа, осматривал на поле Луполовском полк фанагорический. В то время были маневры за Луполовом: чинен был пример сражения и от зажжения нескольких пороховых нечаянно ящиков много ранено солдат, а некоторых и до смерти убило; и зажегся лес после сего примерного сражения».
По лугу вдоль Днепра любил гулять последний российский император Николай II вместе с наследником престола царевичем Алексеем. Если наследник просил у местного мальчика-рыбака удочку, чтобы немного половить рыбу, то тот непременно затем одаривался серебряным полтинником, как вспоминали современники.
Однако посылаемые в Могилев для ревизии экономисты-хозяйственники смотрели на луг с собственных позиций специалистов-профессионалов. «При распространенности среди горожан «крестьянских занятий», — указывал академик К.С.Веселовский, — хлебопашества, скотоводства — остро стоял в городе земельный вопрос. Могилев обладал огромной территорией, его выгон более чем на 300 десятин превышал установленные по закону размеры, достигая 5245 десятин, не считая 209 десятин в совместной собственности с другими владельцами. Но, как и во всех городах, пользование городской землей было крайне бесхозяйственно, и злоупотребления, которые в этой области царили, так же как и повсюду, были на руку богачам. Земельные участки часто отдавались безденежно или по цене, назначенной самим арендатором. Те, кто брал землю без особых условий, отдавал четвертую часть урожая городу, но в качестве последнего фактически выступал откупщик этого своеобразного общественного дохода». Приведенная выдержка из «Обозрения губернского города Могилева, составленного в 1843 году по поручению Министерства внутренних дел К.С.Веселовским», может невольно погрузить читателя в маниловские умозаключения — каким должен быть урожай картофеля или капусты с такой уймы плодороднейшей земли?
Днепровский луг еще в конце XIX — начале XX вв. совсем не выглядел пустырем, как сейчас. Один из единомышленников могилевского губернатора А.С.Дембовецкого — чиновник по особым поручениям В.Ф.Полубинский не пожалел красок, описывая луг: «Говоря о Могилеве, нельзя не упомянуть об одной характеристической особенности, которой ежегодно подвергаются береговые местности города; это затопление их рекою Днепром. Во время весенних днепровских разливов, продолжающихся около шести недель, прибывающая вода затапливает постепенно местность «Болонье», лежащую по правую сторону реки, и «Троечье» — по левую сторону. Скромные огороды, покрытые летом сочной зеленью огурцов, лука и капусты, представляют из себя весною Венецианские лагуны, по которым снуют взад и вперед Могилевские гондолы, менее поэтичнее Венецианских. Затапливается до ста домов со всеми надворными постройками, но вреда от этого никакого не бывает. Зная постоянство стихийной случайности, жители вовсе не сетуют на нее, так как она утучняет их огороды осадками ила, а предпринимают следующие предосторожности: дома устанавливаются на довольно высоких столбах, отчего и пол в них выше; основание печи составляют также 4 столба; на них аршина в 2 вышины от пола, делается деревянная связь, на коей уже кладется сама печь. Промежуток между столбами от основания печи до пола остается открытым для того, чтобы когда вода спадет, скорее уничтожилась сырость. Каждый хозяин имеет небольшую лодку, которая постоянно находится у двери дома. Во время разлива жители не оставляют своих домов, и живут в них».
В послевоенный период город развивался в противоположном направлении от Днепра и не был придвинут к нему, как это было раньше. Луг постепенно освобождался от жилой застройки и покрывался автохтонами — растительными формами, возникшими в данной местности, или космополитами — растениями, распространенными по всему земному шару. Мало где еще увидишь такое пышное разнотравье, как на днепровском лугу. На его тропинках всегда можно встретить влюбленные пары разных возрастов. Сколько здесь завязывалось любовных историй и романов и сколько завяжется еще...